В САДУ НАТАШИ ПАНКОВОЙ

Наташа Панкова — художник очень современный. Впрочем, она, несомненно, разочарует любого, кто станет искать в ее работах приметы и облик нашего времени.

Между ней и всем, что окружает повседневно и ее, и нас, воздвигнут некий заслон, непроницаемый, хоть и эфемерный. Взгляд ее, обращенный вовне, открывает лишь ее самое, ее вкусы, человеческие и художественные, пристрастия, воспоминания, иллюзии.

Многое в ее работах как будто узнаваемо — кувшины, вазы, чайники ее натюрмортов, порой — персонажи портретов, элементы пейзажа, цвет неба и земли. Натюрморты привычно "выставлены" на плоскости, твердо обозначенной в строе картины, словно утверждающей в ней традиционную трехмерность. Но, вырастая, поднимаясь ввысь, ее цветы теряют привычный, узнаваемый земной облик и оборачиваются радужными фестонами, вспыхивающими алым, оранжевым, розовым. Округлая форма, кажется, едва сдерживает спрессованное в ней движение. Есть нечто неустойчивое, преходящее в связях, объединивших на мгновение цвет и свет, цвет и форму в букетах Панковой ("Цветы в вазе"). Еще миг — и они взорвутся, рассыплются, разлетятся радужной пылью, выплеснутся наружу, нарушив гармонию картины.

Почти непричастные нашему миру, цветы Наталии Панковой неотделимы от "другой" действительности, которую творит ее искусство. Воздвигая свой собственный мир, художница стремительно и беспечно странствует в художественном пространстве-времени. Она любит французский "галантный век", его моду с кринолинами и глубочайшими декольте. Его ожившие тени она поселяет в "экзотическом саду" рядом с фигурами, очерченными угловатым, решительным современным силуэтом, или в непроглядной лесной чаще девичью головку из древних Фив она венчает цветочным шлемом, ярко рдеющим в синей-синей нездешней ночи, или золотой короной, когда на встречу с девочкой приходит прозорливая и мудрая райская птица. В "Француженке" с ее почти фригийским силуэтом узнаются интонации Рюда. Тяжело ниспадающие темные волосы обнаженной ("Старинный цветок") неожиданно венчает рогатый убор грозных богинь скандинавской Валгаллы.

Панкова радостно находит соответствия своим вкусам в художественных школах и направлениях, порой далеко отстоящих друг от друга. Они даруют ей нечто свое, совмещаясь и

сталкиваясь, порой в пределах одного холста, и соединяются неразделимо в ее собственном мире, слагая нечто новое, свежее, никогда прежде не бывавшее.

Художнице нравятся изысканные формы, линии силуэтов, сочетания цвета: она открывает их в любой из своих композиций, независимо от сюжета. Женская фигура, явившаяся из иных, наверное, давнишних времен ("Ночной ветер"), собеседницы, точно неведомые большие птицы в "Экзотическом саду", увенчанные высокими султанами головы, склонившиеся в беседе ("Встреча") или "Ночной гость", таинственно входящий в мир картины — все это обретает единый лад и строй.

Сюжеты значат и много, и мало в картинах Панковой. Почти всегда она предлагает их как загадку, как приглашение углубиться в мир холода, не довольствуясь начальным, по поверхности скользящим взглядом. Лишь затем и начинается игра, которую ведет с нами искусство художницы. Погружаясь в пространство картины, мы открываем в нем, прежде всего, отношения цвета - то ярко сияющего, то приглушенного, но всегда насыщенного, сочного, неизменно приведенного к гармонии. Сюжет лишается своего традиционного значения, ибо не она цвет придает единство картинам Наталии Панковой, цвет все объясняет и оправдывает в ее мире. Цвет превращает картины художницы в праздничное зрелище, устроенное наперекор прозе и злобе дня. Оно существует как подарок, и длится, неся с собой легкое чувство освобождения от будничных тревог, тягот и сует…

Владимир Цельтнер, искусствовед. 1993. Москва